Жизнь Ральфа наверняка показалась бы многим чересчур ограниченной, скучной и не слишком благоустроенной, а сам он – старомодным и покрытым лёгким слоем пыли и ржавчины. Но, в отличие от своего старого пикапа, скрипящего порой в самых неожиданных местах, сам Уокер ни за что не стал бы ворчать на подобные замечания в его адрес, находя их вполне уместными и справедливыми. Оказавшись однажды в зоне комфорта, словно вступив по колени в ещё не застывший цемент, он предпочёл в ней остаться, не имея ни особенной возможности выбраться наружу, ни стремления к большим переменам.

Роль линейного нападающего в школьной футбольной команде так и осталась самым высоким достижением в жизни. По крайней мере, из числа тех достижений, за которые вручают кубки, и которые не стыдно поставить на видном месте в гостиной. Где-то на шкафу пылятся и дежурные награды за выслугу лет в Службе национальных парков; и благодарности от волонтёрских служб, оказывающих помощь в розыске пропавших людей; и призы за участие в местечковых рыболовных соревнованиях, однако... В отличие от достижений юношества, Ральфу не приходит в голову всерьёз гордиться частью своей ежедневной рутины.

Работу рейнджера трудно назвать увлекательной и разнообразной, но именно ей Уокер посвятил последний десяток лет. Присматривая как за парком Массасойт на востоке Тонтона, он так же время от времени посещает и более крупные парки в пределах штата. Несмотря на значительный опыт, Ральф определённо не мастер на все руки, хотя умеет всего понемногу. Самое главное, что он почти никогда не отказывается от роли удобной затычки в очередную протекающую бочку - за что высоко ценим руководством, и обречён никогда не пойти на серьёзное повышение.

Кто-то мог бы назвать Уокера флегматичным, спокойным и вдумчивым. Быть может, даже немного медлительным, но, совершенно точно, не ленивым. Размеренный и неспешный темп жизни вполне успешно сочетается с лёгкостью на подъём, правда, как правило, в весьма строго очерченных границах собственных интересов. Прогулки на свежем воздухе, пеший туризм, барбекю на заднем дворе или поездка к чёрту на рога за парой идиотских фотографий – ради этих занятий Ральф готов отложить в сторону любые другие планы. В одной из таких поездок Уокер познакомился с Самантой – девушкой-фотографом из Бостона, которой очень быстро снесло голову не только от видов Массачусетских национальных парков, но и от весьма привлекательного с определённых ракурсов смотрителя.

Чарующий дурман влюблённости развеялся лишь через несколько лет после свадьбы, когда творческая натура девушки наконец перестала витать в облаках, спустилась с небес на землю и запнулась об лежачий камень, который вовсе не намеревался двигаться по жизни дальше. Она мечтала уехать, увидеть мир, вдохнуть воздух, быть может, даже с другой стороны континента. Ральф же хотел оставаться там, где пророс корнями, глубокими и негнущимися, как корни деревьев в его парке. Словно боясь, что зачахнет, Саманта в конце концов ушла, оставив после себя пустоту, неловко спрятанную за легко рассеиваемым туманом счастливых воспоминаний.

Их развод не стал громкой драмой, но остался тихим и незамеченным. Некоторые не столь внимательные соседи лишь спустя несколько месяцев начали догадываться о том, что семейное гнездо постепенно превращается в холостяцкую берлогу. Хотя самодельные рыболовные приманки, что словно рождественские украшения висели по всему дому, на деле были молчаливым криком о помощи, которого никто не услышал.

В один из вечером Уокер не стал возвращаться домой, не желая вновь окунуться в пустоту одиночества, и поехал, куда глаза глядят – без карты, без цели, без остановок. Лишь когда бензобак почти опустел, он был вынужден остановиться на старой заправке в какой-то глуши. Здесь почти не ловила сотовая связь, не звенели в ушах голоса людей, и лишь гул колонки напоминал о близости к цивилизации, от которой хотелось оказаться подальше.

Мгновение спокойствия грубо нарушила громкая музыка из подъехавшей машины, визг тормозов и стёртых покрышек, недовольное ворчание незнакомца за рулём, плавно переходящее в крик. Ральф пропустил мимо ушей сказанное, и лишь раздражённо попросил мужчину не орать во всё горло, не слишком утруждая себя тем, чтобы подбирать выражения. Секундой спустя незнакомец ответил оскорблением, мгновением позже – подошёл на расстояние вытянутой руки, чтобы подкрепить свои слова чем-нибудь более весомым.

Уокер толком не осознал, что произошло в следующий миг, но навсегда запомнил, с каким звуком полезший в драку мужчина рухнул на землю, ударившись головой об бордюрный камень. Нелепая случайность, короткая вспышка гнева, проявившая себя даже не в ударе, а всего лишь в сильном толчке, тем не менее, привела к трагедии. Забежав в магазинчик при заправке, надеясь найти помощь, рейнджер обнаружил, что кассир ненадолго отлучился, и вряд ли видел, что произошло.

Не понимая до конца, что творит, Ральф бросил мёртвое тело в багажник его же машины, спрятал свой пикап среди деревьев, и поспешил уехать на чужом автомобиле подальше от злополучной заправки, тем самым переквалифицируя совершенное преступление из убийства по неосторожности в куда более сурово наказуемое сокрытие его следов. Уокер чудом не вылетел с дороги, когда за спиной неожиданно залаял пёс – с заднего сиденья на него непонимающим видом таращился хаски, хозяин которого почему-то вдруг начал вести себя тише, чем обычно. Лишь глубокой ночью, когда тело незнакомца оказалось надёжно спрятано под толстым слоем земли, а автомобиль утоплен в болоте, до рейнджера наконец дошло, в какое глубокое дерьмо он вляпался.

Ральфу откровенно повезло, что на захолустной заправке не оказалось видеокамер, а единственным очевидцем произошедшего был пёс, который хоть и вряд ли способен дать против него свидетельские показания, но зато носит в ухе чип с информацией о своём законном владельце, которого вскоре начнут искать друзья или родственники. И хотя самым верным решением было избавиться от пса – по меньшей мере увезти его куда-нибудь за тысячу миль, чтобы он не нашёл дороги назад, Уокер, испытывая разрушительное чувство вины, не смог заставить себя так поступить.

Поэтому теперь по его району вовсю носится Вульф – турбореактивная часовая бомба – разрывая жуткие на ухоженных газонах участков соседей, прогрызая уродливые дыры в заборах и сараях, и, что самое паршивое, привлекая к себе повышенное внимание.

.